Возможные нарушения права собственности и способы защиты от них

Способы защиты права собственности классифицируются в зависимости от видов посягательств на право собственности, для защиты от которых они применяются:

• лишение владения, реакцией собственника на это нарушение права собственности является иск об истребовании имущества из чужого незаконного владения – виндикационный иск (виндикация) (ст. 301 ГК РФ),
• препятствование владению и пользованию и иное несанкционированное вмешательство, не связанное с лишением владения, для противодействия этим видам нарушения права собственности предназначен иск об устранении нарушения права собственности, не связанного с лишением владения, – негаторный иск (ст. 304 ГК РФ),
•  отрицание наличия права собственности без фактических действий по его нарушению дает основание для предъявления иска о признании права собственности (ст. 12 ГК РФ).

Как можно заметить, анализируя правовые позиции высших судов, практическое значение классификация видов нарушений права собственности и способов защиты против них приобретает прежде всего при решении вопроса о распространении либо нераспространении на притязания собственника исковой давности.

Пункт 7 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 29 сентября 2015 г. № 43 «О некоторых вопросах, связанных с применением норм Гражданского кодекса РФ об исковой давности» (далее – Постановление № 43) гласит: «Исковая давность не распространяется на требования, прямо предусмотренные ст. 208 ГК РФ. К их числу относятся требования собственника или иного владельца об устранении всяких нарушений его права, хотя бы эти нарушения не были соединены с лишением владения, в том числе требования о признании права (обременения) отсутствующим. Положения, предусмотренные абз. 5 ст. 208 ГК РФ, не применяются к искам, не являющимся негаторными (например, к искам об истребовании имущества из чужого незаконного владения)».

Пункт 57 Постановления № 10/22 указывает на то, что иски об оспаривании зарегистрированного права на недвижимость квалифицируются различным образом, в зависимости от того, утратил ли истец фактическое владение.

Прежде чем перейти к рассмотрению особенных условий предъявления и удовлетворения каждого из вышеупомянутых притязаний собственника в отдельности, необходимо установить, какое правоотношение связывает собственника и нарушителя права собственности.

На этот счет в доктрине издавна конкурируют две точки зрения:

• в результате нарушения права собственности между собственником и нарушителем сохраняется ранее существовавшее «абсолютное правоотношение», но в результате нарушения оно находится по отношению к нарушителю «в боевом состоянии»,
• в результате нарушения права собственности между собственником и нарушителем права собственности, наряду с сохранением ранее существовавшего «абсолютного правоотношения», возникает относительное (квазиобязательственное) правоотношение.

В пользу последней точки зрения говорит то, что в содержание абсолютного правоотношения собственника с неопределенным кругом лиц входит обязанность всех третьих лиц воздерживаться от действий, препятствующих собственнику в осуществлении принадлежащего ему права.

Напротив, из факта нарушения этой пассивной обязанности зачастую возникает обязанность нарушителя не просто воздерживаться от действий, но совершить активные действия (вернуть владение собственнику, убрать сооружения, без ведома собственника размещенные на принадлежащем ему объекте недвижимости, и т. п.).

При неправомерном лишении собственника владения принадлежащей ему вещью всегда возникает подобное качественное (содержательное) отличие возникшего из факта лишения владения правоотношения от абсолютного правоотношения собственника с неопределенным кругом лиц (включая нарушителя). При нарушениях права собственности, не связанных с лишением владения, в зависимости от характера нарушения обязанность нарушителя может оставаться пассивной, сводясь к обязанности прекращения действий, нарушающих право собственности, а может быть активной (например, обязанность демонтировать неправомерно возведенную на чужой земле постройку).

Одним из практических последствий этой доктринальной дискуссии является, в частности, признание возможности или невозможности применения к виндикации положений ст. 201 ГК РФ «Срок исковой давности при перемене лиц в обязательстве»: «Перемена лиц в обязательстве не влечет изменения срока исковой давности и порядка его исчисления».

Если признать «квазиобязательственный» характер правоотношения между собственником и нарушителем права собственности, то перемена лиц на той или иной стороне «виндикационного правоотношения» (т. е. переход права собственности к другому лицу или передача незаконным владельцем другому лицу владения) не повлечет за собой перерыва начавшей течение исковой давности или повторного начала течения ранее истекшей в отношении предшествующих участников данного правоотношения исковой давности по виндикации. Восприятие иной точки зрения относительно правовой природы обсуждаемого правоотношения приводит к противоположному выводу.

Позиция судебно-арбитражной практики в отношении предпочтения той или иной из вышеописанных концепций в последние десятилетия оставалась весьма противоречивой.

Показателен в этом смысле ответ Президиума Верховного Суда РФ на вопрос: «Вправе ли иностранная страховая компания (страховщик), выплатившая иностранному гражданину страховое возмещение в связи с кражей у него автомобиля, который затем был переправлен через границу и продан гражданину Российской Федерации, истребовать у него как у добросовестного приобретателя купленный им автомобиль, если по закону государства страховщика к последнему в указанном случае перешло право собственности на автомобиль?». Мнение высшей судебной инстанции таково:

Согласно ст. 302 ГК РФ, если имущество возмездно приобретено у лица, которое не имело права его отчуждать, о чем приобретатель не знал и не мог знать (добросовестный приобретатель), то собственник вправе истребовать это имущество от приобретателя в случае, когда имущество было, в частности, похищено у него. Если по закону иностранного государства, в котором осуществляет свою деятельность страховая компания, к страховщику перешло право собственности на автомобиль, в связи с хищением которого его собственнику выплачено страховое возмещение, страховщик вправе на основании ст. 302 ГК РФ истребовать автомобиль от добросовестного приобретателя.

Переход к иностранному страховщику права собственности на застрахованное имущество и права истребования его от добросовестного приобретателя в названном случае соответствует и положениям ст. 965 ГК РФ. В силу п. 1 ст. 965 ГК РФ, если договором имущественного страхования не предусмотрено иное, к страховщику, выплатившему страховое возмещение, переходит в пределах выплаченной суммы право требования, которое страхователь (выгодоприобретатель) имеет к лицу, ответственному за убытки, возмещенные в результате страхования.

Как следует из названия ст. 965 ГК РФ, такой переход происходит в виде суброгации, т. е. путем перемены лиц в обязательстве, в том числе в обязательстве о возврате первоначальному собственнику похищенного у него имущества (курсив наш. – Авт.).

В рассматриваемом случае речь идет о преемстве в обязательстве вернуть вещь собственнику, которое является элементом содержания охранительного правоотношения, возникающего в момент нарушения права собственности посредством лишения собственника владения вещью. При неправомерном завладении чужой вещью ее незаконный владелец нарушает обязанность воздерживаться от вторжения в сферу хозяйственного господства собственника.

Согласно господствующей доктрине эта пассивная обязанность является элементом содержания абсолютного правоотношения собственника со всеми третьими лицами. В момент нарушения данной обязанности возникает относительное (охранительное) правоотношение между собственником и незаконным владельцем. В рамках этого правоотношения на последнего возлагается обязанность вернуть вещь собственнику.

Однако возможность преемства в виндикационном правоотношении была отвергнута Президиумом ВАС РФ при рассмотрении дела «Челябинский завод дорожных машин имени Колющенко против Содружества торговых компаний». В данном деле Президиум ВАС РФ придерживался правовой позиции, согласно которой исковая давность применяется в конкретном споре, и поэтому «ответчик не может прибавить к текущему в отношении него сроку давности те периоды аналогичных сроков, которые истекли применительно к предыдущим потенциальным ответчикам (по аналогии со сроком приобретательной давности согласно п. 3 ст. 234 ГК РФ)».

Кроме того, в п. 13 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 13 ноября 2008 г. № 126 «Обзор судебной практики по некоторым вопросам, связанным с истребованием имущества из чужого незаконного владения(далее – Информационное письмо № 126) прямо указано, что в случае истечения исковой давности по виндикации по отношению к одному потенциальному ответчику она не начинает течь заново по отношению к другому лицу, которому прежний владелец впоследствии передает владение и которое вследствие этого также оказывается потенциальным ответчиком по виндикационному иску.

Данная позиция никак не согласуется с представлением о том, что исковая давность применяется в конкретном споре и при смене субъектного состава начинает течь заново. Однако она вполне согласуется с тем, что действию исковой давности подвержено охранительное виндикационное правоотношение, имеющее относительный характер и как таковое допускающее преемство как на стороне обязанного лица (владельца), так и на стороне кредитора (собственника).

На данный момент именно представление о правоотношении собственника и нарушителя права собственности как об относительном «квазиобязательственном» правотношении, отличном от «абсолютного» правоотношения собственника с неопределенным кругом лиц, одержало верх. Об этом свидетельствует п. 6 Постановления № 43, в котором указано:

• по смыслу ст. 201 ГК РФ переход прав в порядке универсального или сингулярного правопреемства (наследование, реорганизация юридического лица, переход права собственности на вещь (курсив наш. – Авт.) уступка права требования и пр.),
• а также передача полномочий от одного органа публично-правового образования другому органу не влияют на момент начала течения срока исковой давности и порядок его исчисления.

В этом случае срок исковой давности начинает течь в порядке, установленном ст. 200 ГК РФ, со дня, когда первоначальный обладатель права узнал или должен был узнать о нарушении своего права и о том, кто является надлежащим ответчиком по иску о защите этого права (курсив наш. – Авт.).

Таким образом, Верховный Суд РФ исходит из того, что возможна замена активного субъекта в виндикационном правоотношении, в том числе в порядке сингулярного преемства, т. е. в результате передачи собственником права собственности на его находящуюся в чужом незаконном владении вещь по сделке третьему лицу (что возможно в том случае, если в договоре об отчуждении движимой вещи указано, что право собственности на нее переходит к приобретателю с момента заключения договора). Если рассуждать логически, то аналогичный подход должен применяться и при замене пассивного субъекта (то есть незаконного владельца).

Позиция законодателя на сей счет выявляется через анализ п. 3 и 4 ст. 234 ГК РФ:

1. Лицо, ссылающееся на давность владения, может присоединить ко времени своего владения все время, в течение которого этим имуществом владел тот, чьим правопреемником это лицо является.
2. Течение срока приобретательной давности в отношении вещей, находящихся у лица, из владения которого они могли быть истребованы в соответствии со ст. 301 и 305 настоящего Кодекса, начинается не ранее истечения срока исковой давности по соответствующим требованиям.

При вдумчивом прочтении этих положений закона становится ясно, что на самом деле представление о том, что исковая давность продолжает свое течение при смене субъектного состава виндикационного правоотношения, подтверждается содержанием п. 3 ст. 234 ГК РФ, поскольку любое иное его истолкование в контексте следующего п. 4 той же ст. 234 ГК РФ логически невозможно. Если бы исковая давность по виндикации начинала свое течение заново для каждого нового владельца, то ранее ее истечения согласно п. 4 ст. 234 ГК РФ приобретательная давность для него же не могла бы начать течь.

Однако в таком случае при смене владельца всегда имел бы место перерыв давностного владения, что исключало бы присоединение времени владения прежнего владельца ко времени владения последующего владельца, предусмотренное в п. 3 ст. 234 ГК РФ, поскольку давностное владение должно быть непрерывным.

Признание того, что нарушение права собственности приводит к появлению особого относительного «квазиобязательственного» правоотношения между собственником и нарушителем права собственности наряду с продолжающимся существованием абсолютного правоотношения собственника со всеми третьими лицами (включая данного нарушителя), имеет практическое значение не только для виндикации, но и для ситуаций нарушения права собственности, не связанных с лишением собственника владения.

В частности, ранее закрепленное в Постановлении Пленума ВАС РФ от 4 апреля 2014 г. № 22 «О некоторых вопросах присуждения взыскателю денежных средств за неисполнение судебного акта»  правило о присуждении денежной суммы в пользу истца на случай неисполнения судебного акта ответчиком (институт астрента) ныне закреплено в ст. 308.3 ГК РФ, озаглавленной «Защита прав кредитора по обязательству».

Суд по требованию кредитора вправе присудить в его пользу денежную сумму на случай неисполнения должником судебного акта, обязывающего к исполнению обязательства в натуре, в размере, определяемом судом на основе принципов справедливости, соразмерности и недопустимости извлечения выгоды из незаконного или недобросовестного поведения.

Хотя обсуждаемая статья помещена в разд. III ГК РФ «Общая часть обязательственного права», признание квазиобязательственного характера относительного правоотношения собственника и нарушителя права собственности открыло возможность для применения данной статьи по аналогии закона в ситуации присуждения по негаторному иску, поскольку присуждение к воздержанию от совершения действий (т. е. судебный запрет действий, воздержания от совершения которых вправе требовать истец), как и присуждение к совершению действий, является присуждением к исполнению обязательства в натуре, коль скоро содержание нарушенного обязательства идентично тому, к чему суд присуждает ответчика. По предложенному пути пошла и судебно-арбитражная практика.

В п. 28 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 24 марта 2016 г. № 7 «О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса РФ об ответственности за нарушение обязательств»(далее – Постановление № 7) указано:

На основании п. 1 ст. 308.3 ГК РФ в целях побуждения должника к своевременному исполнению обязательства в натуре, в том числе предполагающего воздержание должника от совершения определенных действий, а также к исполнению судебного акта, предусматривающего устранение нарушения права собственности, не связанного с лишением владения (ст. 304 ГК РФ), судом могут быть присуждены денежные средства на случай неисполнения соответствующего судебного акта в пользу кредитора-взыскателя (далее – судебная неустойка).

Уплата судебной неустойки не влечет прекращения основного обязательства, не освобождает должника от исполнения его в натуре, а также от применения мер ответственности за его неисполнение или ненадлежащее исполнение (п. 2 ст. 308.3 ГК РФ). Сумма судебной неустойки не учитывается при определении размера убытков, причиненных неисполнением обязательства в натуре: такие убытки подлежат возмещению сверх суммы судебной неустойки (п. 1 ст. 330, ст. 394 ГК РФ). Начисление предусмотренных ст. 395 ГК РФ процентов на сумму судебной неустойки не допускается.

Таким образом, если нарушение права собственности, послужившее основанием для предъявления негаторного иска, также имеет своим следствием причинение вреда имуществу собственника, такой вред подлежит возмещению по требованию собственника независимо от выплаты судебной неустойки по негаторному иску, которая не освобождает нарушителя и от обязанности прекратить нарушение права собственности, не связанное с лишением владения, и ликвидировать его последствия. В п. 31 Постановления № 7 указывается, что суд не вправе отказать в присуждении судебной неустойки в случае удовлетворения иска о понуждении к исполнению обязательства в натуре. Это значит, что суд не вправе отказать в присуждении судебной неустойки и в случае удовлетворения негаторного иска.

Согласно положениям п. 29 Постановления № 7 заранее заключенное соглашение об отказе кредитора от права требовать присуждения судебной неустойки является недействительным, если в силу указания закона или договора либо в силу существа обязательства кредитор не лишен права требовать исполнения обязательства в натуре (п. 1 ст. 308.3 ГК РФ). Однако стороны вправе после нарушения срока, установленного судом для исполнения обязательства в натуре, заключить на стадии исполнительного производства мировое соглашение о прекращении обязательства по уплате судебной неустойки предоставлением отступного (ст. 409 ГК РФ), новацией (ст. 414 ГК РФ) или прощением долга (ст. 415 ГК РФ).

Применительно к негаторному иску это означает, что собственник, сохраняя право на иск, не может заключить соглашение об отказе от права требовать судебную неустойку в случае предъявления такого иска, однако на стадии исполнительного производства взыскание судебной неустойки может быть заменено по условиям мирового соглашения сторон предоставлением отступного, новацией или прощением долга.

На основании п. 31 Постановления № 7 судебная неустойка может быть присуждена только по заявлению истца (взыскателя) как одновременно с вынесением судом решения о понуждении к исполнению обязательства в натуре, так и впоследствии при его исполнении в рамках исполнительного производства (ч. 4 ст. 1 ГПК РФ, ч. 1 и 21 ст. 324 АПК РФ).

Очевидно, такой подход неприменим к негаторным искам, предметом требования по которым является воздержание ответчика от совершения определенных действий, нарушающих право собственности, поскольку подобное судебное решение не предполагает возможность его принудительного исполнения в рамках исполнительного производства и может быть исполнено лишь самим ответчиком путем воздержания от запрещенных ему судом действий. Таким образом, для упомянутых исков судебная неустойка может быть присуждена по заявлению истца лишь одновременно с вынесением судебного решения, которое без присуждения судебной неустойки по делам этого рода будет практически неэффективно.

В силу п. 32 Постановления № 7, удовлетворяя требования истца о присуждении судебной неустойки, суд указывает ее размер и/ или порядок определения. Размер судебной неустойки определяется судом на основе принципов справедливости, соразмерности и недопустимости извлечения должником выгоды из незаконного или недобросовестного поведения (п. 4 ст. 1 ГК РФ). В результате присуждения судебной неустойки исполнение судебного акта должно оказаться для ответчика явно более выгодным, чем его неисполнение.

Согласно п. 33 Постановления № 7 «на основании судебного акта о понуждении к исполнению обязательства в натуре и о присуждении судебной неустойки выдаются отдельные исполнительные листы в отношении каждого из этих требований. Судебный акт в части взыскания судебной неустойки подлежит принудительному исполнению только по истечении определенного судом срока исполнения обязательства в натуре».

Однако такой подход неприменим к установленной судебным решением по негаторному иску бессрочной обязанности ответчика воздерживаться от действий, нарушающих право собственности. В таком случае судебная неустойка подлежит взысканию за каждое действие ответчика вопреки установленному судебным решением запрету на совершение определенных действий. Факт неисполнения или ненадлежащего исполнения решения суда устанавливается судебным приставом-исполнителем.

В п. 34–35 Постановления № 7 установлено:

При наличии обстоятельств, объективно препятствующих исполнению судебного акта о понуждении к исполнению в натуре в установленный судом срок (п. 3 ст. 401 ГК РФ), ответчик вправе подать заявление об отсрочке или о рассрочке исполнения судебного акта (ст. 203, 434 ГПК РФ, ст. 324 АПК РФ). В случае удовлетворения требования об отсрочке (рассрочке) исполнения судебного акта суд определяет период, в течение которого судебная неустойка не подлежит начислению. Указанный период исчисляется с момента возникновения обстоятельств, послуживших основанием для отсрочки (рассрочки) исполнения судебного акта, и устанавливается на срок, необходимый для исполнения судебного акта. &lt,…&gt,

Если объективная невозможность исполнения обязательства в натуре возникла после присуждения судебной неустойки, то такая неустойка не подлежит взысканию с момента возникновения такого обстоятельства. При этом такая привходящая объективная невозможность исполнения обязательства в натуре, например, гибель индивидуально-определенной вещи, подлежащей передаче кредитору, не препятствует взысканию присужденных сумм судебной неустойки за период, предшествующий возникновению данного обстоятельства.

Возникновение указанных обстоятельств является основанием для прекращения исполнительного производства как по требованию о понуждении к исполнению в натуре, так и по требованию о взыскании судебной неустойки (п. 2 ч. 1 ст. 43 Федерального закона от 2 октября 2007 г. № 229-ФЗ «Об исполнительном производстве») &lt,…&gt,.

Тот факт, что Верховный Суд РФ допускает применение судебной неустойки и для обеспечения исполнения судебных решений по искам о присуждении ответчика к выдаче индивидуально-определенной вещи, позволяет сделать вывод, что она применима не только для негаторных исков (о чем Верховный Суд упомянул прямо), но и для виндикационных исков (о чем высшая судебная инстанция прямо не сказала).

Согласно п. 36 Постановления № 7 «при универсальном правопреемстве на стороне должника обязанность по уплате судебной неустойки переходит к правопреемнику должника в полном объеме».

Распространение судебной неустойки на иски собственника может быть весьма ценно для практики с учетом неэффективности (в силу их незначительности) предусмотренных процессуальным законодательством судебных штрафов на случай неисполнения судебных решений. В ином случае обязание ответчика судебным решением воздерживаться от совершения определенных действий, нарушающих право собственности (например, прекратить систематическое несанкционированное использование в том или ином отношении чужой недвижимости), с практической точки зрения может быть малоэффективно с учетом незначительности санкции за неисполнение такого решения и невозможности его исполнения кем бы то ни было помимо самого ответчика.

Между тем до недавнего времени астрент (на тот момент не упомянутый в законе) допускался судебно-арбитражной практикой в судебных решениях по негаторным искам лишь на случай неисполнения обязанности совершить определенное действие.