Финансовое право. Предмет и метод финансового права

Выдвижение доктрины финансового права как третьей отрасли права к двум — публичному и частному, производит отказ еще от одной догмы советского права — от дендритной догмы, состоящей в том, что отрасли права друг от друга отграничены, как и отграничиваемы друг от друга и отрасли законодательства, по дендритной схеме, причем без единого начального ствола, отграничения кустарникового типа.

Чем объединена отрасль публичного права с отраслью частного, если конституционное право — это публичное право, а права человека являются изначальным, естественным правом, которое конституционным лишь признается, подтверждается, но не регулируется? Ответ на этот вопрос возможен лишь, если следовать догме права как действительной и осуществляемой реальности, но не мечте о праве.

Действительность осуществления как прав человека, прав экономической свободы, так и прав суверенитета, прав власти обусловлена и осуществима по мере достаточности финансовых прав ликвидной ценности. Эти реализации совершаются по мере, определяемой финансовым правом, предоставляющим в одних юрисдикциях достаточные, а в других не вполне достаточные ликвидные правомочия осуществления публичных и частных прав соответствующим субъектам.

Невозможно следовать догме действительного права и не отказаться при этом от дендритной догмы отграничения друг от друга как отраслей права, так и отраслей законодательства, если соблюдать догмы единства права и равенства перед правом и законом каждого субъекта.

В таком случае вместо догмы отграничения права следует обратиться к догме синтеза и единства права для всего народа. Эта догма синтеза публичного и частного права, обеспечиваемого финансовым правом как правом мерной ценности частных и публичных прав, ценности, проявляющейся лишь при осуществлении частного и публичного, которое без финансового права не- возможно.

Как публичное право невозможно в качестве действительного, а не сугубо номинативного права без реальности частного и опосредующего их финансового права, так и каждое из двух последних невозможно как реальное, осуществляемое, а не всего лишь прописанное законом право без действительности публичного права.

Здесь встречаемся с противоречием реальности другой догмы советского права, что право состоит из юридических норм, установленных законами. Юридические нормы — необходимое, но не достаточное условие для существования права как действительной материи, как осуществляемой формы социальной реальности.

Они могут оставаться неприменяемыми и даже быть неприменимыми к действительным отношениям номинациями прав, обязанностей, статусов лиц и титулов собственности. Действительное право состоит из фактически осуществляемых и неписаных правил практического применения юридических норм.

Эти правила не следует отождествлять с правовыми обычаями, обычаями делового оборота. Эти неписаные правила применения юридических норм нелегальны, они вне юриспруденции, но они над нормами и потому их уместно называть мета- правилами. Они образовались как эффективные привычки достигать собственные частные цели правоприменителем — должностным лицом, действуя сообразно букве и вопреки духу права и закона. Частным случаем этих метаправил являются правила коррупционных традиций и отношений.

Метаправила действительного права постепенно раскрываются перед членами российского общества, но исключительно через и в связи с их личными действиями, делами и отношениями в обществе. И этими метаправилами в одних случаях и для одних норм предусматривается безусловность применения юридической нормы, в других — применение лишь за взятку, в-третьих — отношения действительности никогда не квалифицируются как подпадающие под данную, установленную законом юридическую норму, в-четвертых — применение или неприменение нормы ставится в зависимость от социального и экономического статуса подверженного норме субъекта.

Есть, конечно, и в-пятых, и другие типы таких «правил». Чем выше неопределенность юридических норм, их двусмысленность, противоречивость, неполнота регулирования, пробельность, тем больше возможностей для возникновения такого рода «правил». Но не следует избегать их изучения. Они составляют реальную часть действительного правосознания народа. Их следует систематически изучать, дабы исчерпывающим регулрованием вытеснять из правоприменительной практики.

Право гибче законодательства, оно, исходя из ценностей финансового права, образует действительные мораль, нравственность и фактическую духовность того общества, в котором применяется. При этом в состав фактической духовности включаются образующие прикрытие действительным систематически провозглашаемые идеальные мораль, нравственность и духовность.

Коррупция как системное явление в обществе возникает тогда, когда финансовые, моральные, нравственные, духовные ценности и право в полной мере включаются в обращение финансовых ценностей. Такое финансовое обращение всех ценностей становится возможным в тех случаях, когда не обеспечивается должная прозрачность финансовых и финансово- правовых отношений, когда происходит упомянутая цивилистская деформация публичного права, осуществляемого вследствие этого как права частной власти, и вместе с ним финансовое право регулируется по принципам и канонам частного права, утрачивая свою третьестороннюю самостоятельность.

Финансовые права как права ликвидных мерных ценностей вырождаются в коррупционные полномочия и тогда, когда финансовое право подчиняется всецело публичному праву и государственной власти. Эти явления свидетельствуют о неразвитости, недостаточности, неполноте писаных юридических форм по сравнению с действительными отношениями в обществе. Такая неразвитость есть следствие трех причин.

Первой из них является доктринальная ограниченность российского права, в котором до сих пор не проведено четкого разграничения между законодательством как собранием писаных норм и собственно правом как действительной материей, регулирующей общественную жизнь.

Второй — традиционное превознесение фактических и привычно практикуемых обычаев власти и права над писаным правом и законоустановленными полномочиями. Третьей — преимущественное по сравнению с буквальным прочтением смысла писаных норм истолкование их как норм, выражающих и закрепляющих те отношения, которые обычны и традиционно привычны.

Особенность современного общества в связи с финансовым правом как правом ценности в том, что не только юридически значимые действия, но и иные публично-декларативные действия должностных лиц государства, крупных компаний, политических партий могут повлечь ущерб публичным и частным достояниям или, напротив, возрастание их ценности. Защита от такого ущерба и предопределение путей и форм возвышения ценности — смысл и назначение финансового права.

Итак, противоречие разрешается в случае, если признается третья отрасль права к двум — публичному праву как праву суверенитета и част- ному праву как праву свободы. Эта третья отрасль права — право ценности или финансовое право. Оно, устанавливая через монетарные ценности обращающихся на рынках прав связь между публичным и частным правом, выступает общим правом ценностей и для полномочий суверенной власти, и для правомочий свободы.

Это — догма общего права гражданина и государства на устойчивую ценность финансов как обращающихся и ликвидных прав на совершение действий, осуществление отношений, пребывание в со- стояниях и на сохранение, защиту и возвышение ценности национального богатства и всякого частного достояния, состоящего под юрисдикцией этого права. Кратко — это ценностно-правовая догма финансов, состоящая в понимании финансов как обращающихся и ликвидных прав мерной ценности. Ранее автором высказывалась эта позиция, причем она была за- мечена ученым сообществом.

Деньги — это титулы универсальных прав мерной ценности любых обращающихся прав, причем не только вещных прав собственности, но и обязательственных прав. Являясь титулами прав ценности собственности, они также являются и титулами прав собственности ценности или титулами универсальных прав владения мерной ценностью.

Предлагаемая автором доктрина истолковывает финансы как права ценности ликвидных и обращающихся прав, среди которых имеются как права собственности, так и полномочия власти, осуществление которых невозможно без бюджетных расходов, соответствующих финансовому обеспечению их ценности, включающей в себя в том числе и меры финансового контроля за осуществлением этих полномочий по реализации норм законодательства и достижением целей государственной политики.

Конкретно реализация финансового права в смысле этой догмы может быть выражена словами бывшего президента ЕЦБ Жана-Клода Трише из указанного выше интервью, когда он объяснял цели принятого Советом директоров ЕЦБ решения о впрыске ликвидности — для того чтобы европейский монетарный рынок функционировал в соответствии с «политикой банковской учетной ставки», направленной «на сохранение стабильности в течение среднесрочного периода», для того чтобы «клиенты банков и домовладельцы, все граждане зоны евро, а их 320 миллионов», могли «рассчитывать на нас», на то, что «мы обеспечим стабильность цен на протяжении среднесрочного периода», обеспечим «финансовые условия более благоприятные для устойчивого роста экономики и устойчивого ро- ста занятости».

Здесь бывший президент ЕЦБ сформулировал основные цели любой финансовой политики государства, которые к тому же являются и критериями оценки качества фактически проводимой им политики, — средне- срочная стабильность цен, благоприятные финансовые условия для устойчивого роста экономики и занятости. Это означает низкие ставки процентов за кредит и ставки рефинансирования центрального банка и еще более низкий, близкий к нулю уровень инфляции.

Такая постановка порождает два вопроса. Первый — имеют ли эти показатели правовой смысл, как они, будучи сугубо финансовыми показателями, могут влиять на связь прав и обязанностей, каждому из них доставлять какое-либо модальное правовое содержание?

Второй — разве не политика низкой учетной ставки ФРС породила нынешний финансовый кризис, поскольку позволила брать на себя ипотечные долговые обязательства лицам, не обладающим сколь-либо устойчивыми доходами.

Первый вопрос разрешается, если обратить внимание на то, что деньги — это титулы универсальных прав владения мерной ценностью и потому являются титулами мерных прав ценности. В таком случае ставка банковского процента, например учетная ставка ФРС или ставка рефинансирования ЦБ РФ, процентная ставка коммерческого банка, — это титул мерного права распространения правомочий на обладание ценностями приросшего объема стоимости, номинация приросшего права обладания реальными ценностями.

Но деньги как знаки лишь титулуют права на реальные ценности, а также потоки обращающихся реальных ценностей и, обращаясь на финансовых рынках, обладают при этом сами ценой, колебания которой сказываются на стоимостной оценке реальных ценностей в этих банкнотах. Поэтому учетная ставка ФРС, присваивая возвращаемым кредитным обязательствам приросшую ценность, налагает обязательства на получателей кредитов расширять собственные права на расширяющийся круг реальных ценностей.

Второй вопрос рассматриваем одновременно с продолжением анализа первого. Вопрос в том, от кого, вследствие каких обязанностей этих лиц по- ступят те блага, которые образуют реальный прирост ценности для удовлетворения номинации приросшего права обладания ценностями вследствие положительной величины учетной ставки ФРС.

Эти реальные ценности могут быть или произведены в национальной экономике и образовать ее национальный доход, или поступить в обмен на эмитированные банкноты валюты, признанной резервной валютой от тех лиц, которые ограничены в праве пользования эмиссией национальных валют, которые обязаны пользоваться данными банкнотами властью своего правительства или вынуждены обстоятельствами ограниченности эмиссии банкнот и счетов национальными банками общей с ними юрисдикции, или, конечно, то и другое вместе.

Если же валюта как, например, российский рубль, не является резервной валютой, то таких вынужденных лиц во внешнеэкономической среде нет, реальные ценности для компенсации прироста номинации прав ценности владения извне не поступят.

Возникнет вопрос: достаточен ли произведенный национальный доход для обеспечения приросших прав ценности у национальной валюты или нет? Если он недостаточен, то про- изойдет инфляция банкнот, ставка рефинансирования по которым пред- усматривает ежегодное, превосходящее прирост национального богатства, возрастание прав мерной ценности владения, титулованных денежной массой, включая банковские счета в национальной валюте.

Это и происходит в России вследствие ставки рефинансирования ЦБ РФ в 12,75%, которая далеко превосходит темп прироста годового национального дохода и по- рождает инфляцию прав ценности собственности, влекущую ограничение прав заимствования для нужд инновационного развития экономики.

Инфляция — обесценение денег как прав приобретения предметов потребления определенной, но переменной ценности, влечет сокращение субъективных мерных прав ценности приобретения предметов потребления, сокращение стоимости потребляемых ценностей, а следовательно, сокращение издержек оплаты труда при производстве, и потому расширение субъективных прав открытия в производстве новых рабочих мест.

Это естественным образом влечет некоторый рост экономики в традиционных отраслях, но без обновления технологии и без создания новых товаров и услуг. Наличные деньги, образующие поток платежей по оплате труда, порождают поток обращающихся ценностей, включая процессы труда, об- мена, потребления, а понижение их стоимости при росте цен, сокращает размеры этого потока, что ограничивает возможности увеличения прав ценности, вводимых в экономический оборот, и его развитие.

Следует обратить внимание на то, сколь далеки могут быть меры государства по реализации финансового права на сохранение ценности компаний, котирующихся своими акциями на финансовых рынках, ценности национальной валюты и через это ценности национального и частного достояния от гайдаровской доктрины минимального государства, выведенной деформированием внеправовой концепции позапрошлого века государства как ночного сторожа.

Ведь чтобы избежать полной катастрофы и спасти шатающийся рынок от краха, как это прозвучало в выступлении президента США Дж. Буша мл. и в названном интервью Ж.-К. Трише, администрация США пошла на беспрецедентные и чрезвычайно затратные меры. ФРС выкупила AIG, а также Fannie Mae and Freddie Mac. Мало того, последующие меры республиканской администрации Дж. Буша были охарактеризованы рядом республиканцев-конгрессменов как социалистические и потому неприемлемые, и поначалу, в сентябре 2008 г., они были отвергнуты, а затем приняты.

Сущность финансового права, по нашему мнению1, состоит в праве цен- ности — во-первых, как праве ликвидной ценности любой собственности, праве на неумаление ценности и праве на возрастание и приумножение ценности национального и образующих его частных достояний, во-вторых, как общем праве граждан и государства, т.е. праве, соединяющем собой публичное право как право суверенитета и частное право как право свободы, и являющемся для этих двух отраслей права третьей отраслью права, и, в третьих, как праве на общую обеспеченность ликвидностью государства, граждан и юридических лиц. Это не означает невозможности возникновения временных нехваток ликвидности, выражающихся в колебаниях рыночных курсов валют, акций, иных финансовых инструментов.

Согласно известному в кибернетике и теории систем управления за- кону необходимого разнообразия регулирующей системы по отношению к регулируемой, элементная и структурная сложность процессов, порождающих кризисы, должна быть превзойдена сложностью правовых форм, направленных на их предупреждение и предотвращение. Если такого превосходства сложности регулирующих правовых норм над регулируемыми процессами не обеспечено, то не могут быть осуществляемы сколь-либо устойчивые и эффективные управление и регулирование.

Это невозможно сделать исходя из государственно-вещной догмы финансов и построенных на ее основе правовых формах потому, что регулируемыми являются от- ношения субъектов права, которые всегда сложнее, нежели субъект-объектные отношения человека к вещи.

Ценностно-правовая догма финансов, выдвигаемая автором, в свете которой финансы определяются как обращающиеся на рынке права действий, отношений и состояний, а также права мерной ценности этих прав, об- разует необходимые начальные формы для их регулирования, поскольку не низводит финансы к более простым, чем они есть, отношениям. Тем не менее одной этой догмы недостаточно для выработки эффективных правовых форм регулирования для предотвращения цикличных финансовых кризисов.

Необходимо установление признаков юридической квалификации наличия циклических же финансовых процедур, осуществляемых какими- либо лицами и состоящих в нарушении соответствия между финансовыми правами ликвидности, т.е. деньгами и деривативами, с одной стороны, и реальными активами национального и частного достояния, — с другой.

Критерием здесь является долговременная стабильность соотношения, угрозу рынку в себе несут быстрые изменения соотношения. Кроме циклических, имеют также место эмерджентные кризисы (каков нынешний глобальный финансовый кризис), возникающие вследствие постепенного накопления дисбаланса между правами ликвидности и правами реальной собственности. Для предупреждения и предотвращения эмерджентных кризисных процессов необходимо вводить специфические формы правового регулирования в виде аналогов известных в дипломатии «дорожных карт».

Такие системы норм, включающие в себя правила идентификации и квалификации ситуаций, правила вывода о составе необходимых последовательных диагностических, следственных, пресекательных действий и необходимых альтернативных управляющих финансово-правовых воздействий, вы- бор которых обусловливается результатами аналитических следственных процедур, выполняемых специально-уполномоченными финансовыми органами, могут образовать основу для перехода российского финансового права к реализации новой ценностно-правовой догмы финансов как лик- видных и обращающихся прав.

В итоге определим финансовое право как собственно право, т.е. как право действий, состояний и отношений, право:

  • на совершение юридически и финансово значимых действий по созданию инструментов представления, выражения, обращения, накопления, реализации и контролю прав ценности, т.е. финансовых инструментов,
  • установление, вступление в финансовые правоотношения как отношения по созданию, удостоверению, оплате, обмену, обращению, накоплению, реализации и контролю соблюдения прав ценности,
  • пребывание в финансово и юридически квалифицируемых состояниях и отношениях,
  • урегулирование финансовых правоотношений, состава прав, правомочий, обязанностей и обязательств в них, процедур их установления, исполнения и прекращения, а также споров в связи с ними.

    Дадим также институциональное определение финансового права. Это:

  • во-первых, право ценности национального богатства, размещенного в частных, общественных и публичных достояниях,
  • во-вторых, система юридических норм, определяющих правомочия,
  • в-третьих, обязанности по сохранению, преумножению и контролю ценности национального богатства в публичных, общественных и частных достояниях.

В финансовом праве публично-правовое неотделимо от частноправового, каждое из них служит преумножению и защите другого, если, конечно, ре- гулирование совершено надлежащим и эффективным способом, и поэтому данное право является третьим в системе права к публичному и частному.

Доктринальные изменения науки не могут происходить быстро и без длящихся противоречий в самой науке, причем как для ее фундаментальной части, так и для практических приложений. Нормальный процесс доктринально-догматического обновления науки происходит постепенно, при одновременном действии и применении альтернативных доктрин и догм.

В конце концов обнаруживается их взаимная дополнительность и обоюдная полезность, что влечет расширение состава элементов ее предмета и освоение новых научных методов без отвержения, но с переосмыслением прежних. В финансовом праве этот процесс происходит, в качестве примера могут быть названы научные труды и учебники, созданные при авторстве и редактуре Е. М. Ашмариной, К. С. Бельского, С. В. Запольского, О. Н. Горбуновой, Е. Ю. Грачевой, М. В. Карасевой, И. И. Кучерова, Н. И. Химичевой, С. О. Шохина.

Каждая наука в качестве своего предмета исследования рассматривает все более обширные реальности, соотнося их друг с другом посредством метода этой науки. Так, правовая наука, исследуя любой созданный чело- веком институт, любую ценностную форму общественной жизни и активности рассматривает их правовым методом, следовательно, либо как собственно права, либо как модально двойственный к правам институт обязанностей. Суть метода права состоит именно в том, чтобы при исследовании любых действий, отношений, состояний рассматривать их как осуществление прав и обязанностей субъектов этих действий, отношений, состояний.

По этой причине правовой метод, нацеленный на исследование денег, денежного обращения, финансовых действий, отношений и состояний, рассматривает их как обозначение мерных и ликвидных ценностей, являющихся мерными и ликвидными правами, обращающимися на рынке, как прав на мерные ликвидные ценности, как финансовых действий, совершаемых посредством знаков мерных прав ценности, по созданию новых финансовых инструментов обращения мерных, более или менее ликвидных, прав ценности посредством заключения финансовых договоров о выпуске таких инструментов для установления финансовых отношений, доставляющих участникам интересующие их права и правовые состояния.

Финансово-правовой метод установления суммы штрафов, платежей отличается от административно-правового тем, что он это делает с учетом всех элементов финансового состояния или финансово-правового статуса субъекта, допустившего правонарушение.

Административный метод этого не делает и не учитывает. Поэтому многие денежные штрафы и начеты, налагаемые административно, оказываются безрезультатны и неэффективны в одних случаях, и чрезмерно жестоки в других, ничтожны для одних плательщиков и чрезмерны для других субъектов правонарушений.

Финансовый метод — это метод, опирающийся на логику цикла финансового права — состояние, действие, мера, санкция.

Задача восхождения от методологии гуманитарных наук к методам наук естественных произрастает из картезианской революции и сопровождает развитие европейской цивилизации по сей день, начиная с Нового времени.

ХХ век отличился тем, что для ряда гуманитарных наук, таких как социология, психология или политэкономия, эта задача получила частичные решения, которые возвысили экономическую, психологическую и социологическую науки, и теперь они по своим методам приблизились к естественным наукам.

Мера и число пришли в экономику через финансы и математическое моделирование, в психологию и социологию через тесты и анкетирование, в право и политологию через контент-анализ и правовую статистику. Это явление уместно называть сциентизацией, поскольку английским термином science принято обозначать естественные науки, или, иначе, позитивные науки.

Сциентизация гуманитарных наук, точнее говоря, сциентизация их научного метода, актуальна для права и как отрасли человеческого знания, и как регулятора частной и общественной жизни. Право издавна стремится к облику позитивной и объективной науки и практики. Здесь принято именовать доктриной позитивного права догму, произрастающую из трудов Т. Гоббса1, Б. Спинозы, Дж. Остина и выражаемую знаменитым «право — это приказ суверена».

Степень позитивности и объективности этого постулата становится очевидна, если построить для него аналогию в какой-либо из естественных наук, и сказать, что физика — это изобретение инженера, химия — наитие алхимика, а математика — творение землемеров. Конечно, такие постулаты наивны. Но приведенная аналогия продуктивна тем, что указывает на многосубъектное происхождение не только любой науки, но и любой науконаполненной практики и рациональной общественной ценности, каковы, среди прочих, право и правоприменение.

По этой причине сциентизация права столь же трудна, сколь и важна. Задача сциентизации метода права особо существенна для финансового права. Во-первых, потому, что в продолжение доктрины советского финансового права оно признается исключительно публичным правом, истолковываемым односторонне как право государственной власти регулировать финансы как отношения.

Советская идеология в силу монистической партократии деформировала публичное право из права общего блага граждан в единопартийное право государственных должностных лиц изымать и перераспределять достояние подданных, реализуя гоббсовскую догму права как приказа суверена.

Однако финансы — не только отношения, это также и вещи, финансовые ценности, которые суть объекты права собственности. Причем финансы — единственный вид общего блага, который обладает статусом общего блага лишь в той степени, в какой распределен по частным состояниям, и тем большей обладает ценностью, чем в большей степени представлен на финансовых рынках.

Финансы создают ликвидность и свободу обмена и экономического оборота в масштабе национального рынка как рынка посредством национальной валюты, финансовых инструментов и иных видов ликвидности и их самих, а также формируют связи национальных рынков различных стран между собой и глобальный рынок. По- этому задача метода финансового права — распространение свободы рыночного позицирования, оценивания, обмена и экономического оборота ценностей на все новые виды прав собственности и иные права.

Сциентизация предмета и метода финансового права реконструирует его в общее и частное право граждан на создание, владение, распоряжение и использование общего блага финансовых ценностей как в общих, так и в частых интересах. Следовательно, одновременно и в публичное, и в частное финансовое право. Публичное право изначально является общим достоянием, общим благом граждан, государству оно лишь делегируется как органу гражданской нации. Это и указывает на медиальную функцию финансового права в отношении к публичному и частному праву, а следовательно, на его позицию в качестве третьей отрасли права.

Во-вторых, финансовое право по своей природе из всех отраслей права наиболее близко к естественным наукам и практике, поскольку для его объектов и операций с ними свойственны измеримость, оцениваемость, мерная ликвидность, обмениваемость, сбалансированность, накапливаемость, а также информационность. Продолжая метафору академика В. С. Нерсесянца о праве, как математике свободы, скажем, что финансовое право, как физика ценностей, перекидывает мост от естественных наук и инженерных практик к гуманитарным и социальным наукам и практикам, соизмеряет ценности, измеримые и ликвидные с неизмеримыми и неотчуждаемыми, выражает правомерность и целеустремленность, моральность и социальность, результативность и эффективность власти, культуры и законодательства.

В-третьих, если метод права состоит в том, чтобы устанавливать право- мерным для индивидуального субъекта то, что может быть принято и осуществляемо в качестве правомерного для каждого такого субъекта и так, чтобы он не нарушал границы правомерного у каждого другого, то это положение специфицируется для финансового права как право признавать финансово правомерным лишь те финансовые действия, операции, отношения, состояния данного субъекта права, которые не влекут умаления ценности таковых у других субъектов права.

Понравилась статья? Поделиться с друзьями:
autoreflex.ru
Добавить комментарий

;-) :| :x :twisted: :smile: :shock: :sad: :roll: :razz: :oops: :o :mrgreen: :lol: :idea: :grin: :evil: :cry: :cool: :arrow: :???: :?: :!: